Побродив по залам, художественного музея можно сделать открытие: в Минске жил и работал великий портретист
…Это сегодня стандарты в культуре задает Америка с ее культом потребления. А в конце ХIХ века городом городов называли Париж. Подобно магниту, Франция притягивала к себе людей умных, неординарных, изобретательных — креативных, как сказали бы сегодня. В этом тигле кипели и закалялись таланты, из этого горнила выходили личности огромного масштаба.
Париж выманил из Витебска художника Марка Шагала, из Смиловичей — художника Хаима Сутина. Они не вернулись на родину, возможно, потому долгое время не были здесь признаны. В 1888 году Париж притянул к себе художника Якова Кругера из Минска. Он учился в Академии господина Жюльена. Спустя семь лет вернулся в Минск. Долго еще над Кругером витал парижский дух. Кругер был признан и в Российской империи, и в Советском Союзе. Но если из начала ХХ века мгновенно и сразу оказаться в начале ХХI, то вот он, момент истины: Шагал, Сутин известны во всем мире. А Кругер забыт. Его помнят лишь историки Минска и искусствоведы. И только знающий человек может отыскать в новых светлых залах художественного музея работы Кругера.
Это портреты. Холст, масло. Люди на полотнах — наши, минские: дочь художника, его брат, рабочий завода «Ударник», мальчишка, продающий минскую газету «Окраина». Автопортрет с мольбертом.
Подойдем ближе к этому тридцатилетнему рыжеусому красавцу, пышущему здоровьем, силой, излучающему энергию, уверенность и даже самоуверенность. Вот он, Кругер. Живой.
Сила таланта столь очевидна, сколь и загадочна. Почему мир не знает его так, как знает Шагала? Почему его картины не уходят за миллионы долларов, как полотна Сутина, который был учеником Кругера?
Несостоявшийся электромонтер
Яков Кругер родился в Минске 14 мая 1869 года в многодетной семье. У родителей было шестеро сыновей, Яков ничем не выделялся. Среда, из которой он вышел, — мелкие ремесленники, торговцы. Мальчика отдали в ремесленное училище, где он постигал слесарные премудрости, а заодно примеривался к новой необычной профессии электромонтера.
Как обнаружилось, что он вундеркинд, а может, и гений? В 14 лет Яша нарисовал портрет писателя Тургенева. Полотно увидел директор минской гимназии и сказал: этому мальчику нужно учиться живописи. Благотворительность в конце XIX века в России была одной из главных добродетелей, благодаря ей состоялись судьбы многих талантливых людей из низов — Бажова, Шаляпина… На средства минского благотворительного фонда Яков Кругер три года жил в Киеве, учился там в художественной школе Н. Мурашко, был там первым учеником. И вот Киев покорен. На очереди Санкт-Петербург, Императорская академия искусств. Кругер поехал туда… и не смог поступить. Хватало и силенок, были и амбиции. Но в России до 1917 года действовал странный с сегодняшней точки зрения закон под не менее странным названием «Черта оседлости». Евреям (за некоторым исключением) запрещалось селиться за пределами границы, которая обручем охватывала запад и юг империи. «Черта оседлости» не пустила Якова в северную столицу. К счастью, нашлись деньги на то, чтобы поехать в Варшаву и брать там частные уроки. А потом Кругер отправился в Париж…
Между Сезанном и Репиным
Тысячи способов выражения пластического богатства предметного мира — таким встретил Париж девятнадцатилетнего Якова. Французские художники, полубоги, чаще всего полунищие, Сезанн, Моне, Тулуз-Лотрек и многие, многие другие авторитетом и обаянием своих талантов могли раздавить кого угодно. Но у Кругера была прививка от чужого давления. Он верил в реализм. Еще в Киеве, в художественной школе, мальчику внушили, что высшая мера искусства — творения великого Леонардо да Винчи.
Запечатлеть мимолетное состояние так, как это делают импрессионисты, — тоже большое искусство. Но пусть тот же Писсарро попробует написать жилистую руку портового грузчика, да так, чтобы, посмотрев на полотно, можно было сразу все понять об этом человеке, его судьбе, его жизни.
В Париже Кругер остался верен реализму. Укрепился в нем, что само по себе говорит о силе характера. Учась в частной академии, много ездил по Европе: побывал в английских, немецких, бельгийских художественных галереях. Из Парижа в Минск вернулся в 1895-м, а двумя годами позже при поддержке Репина поступил вольнослушателем в художественное училище при академии художеств, стал учеником передвижника Владимира Маковского. И Репину, и Маковскому всю жизнь был благодарен за участие в его судьбе.
Собственная школа рисования
Он не принял художественный Париж, несмотря на то, что неоднократно демонстрировал свои полотна на парижских выставках. О многом сегодня можно только догадываться. Возможно, и Париж не принял его… А может, все гораздо проще? Кругеру не хватило сумасшедшинки — той, что позволила Шагалу, Сутину, Ван Гогу, Модильяни быть признанными как гении. В данном случае, скорее всего, победил еврейский практицизм.
Кругер покинул Париж и вернулся на родину, чтобы быть в Минске первым художником. Иметь ту синицу в руках, которая лучше журавля. И в этом был его необъявленный спор с Парижем.
В 1904 году он получает разрешение губернатора открыть в Минске курсы рисования и живописи. Такого добивались немногие. В 1906-м курсы были преобразованы в Рисовальную школу Кругера, которая работала во время Первой мировой войны и была закрыта только тогда, когда война подошла вплотную… Устав школы, составленный Кругером, был утвержден Императорской академией искусств, а первыми учениками стала талантливая молодежь Минска, причем некоторые обучались здесь бесплатно. Учениками Кругера в разные годы были Сутин, Азгур, Ахремчик, Станюта…
И школа, и мастерская, и квартира Якова Кругера находились в двухэтажном каменном доме кондитера Венгржецкого, который стоял на углу улиц Захарьевской и Петропавловской (нынешние проспект Независимости и улица Энгельса) примерно в том месте, где сейчас находится дом № 23 с универсамом «Центральный». В советские времена по какому-то полумистическому совпадению в этом доме (на месте мастерской Кругера) работало правление Союза художников БССР.
Кругеры поселились в доме Венгржецкого в 1907 году. Жили небогато: семья занимала две комнаты; были еще кухня и коридор. Из прислуги один человек.
Открыв в Минске собственную школу, Кругер стал очень заметной персоной. Это уже не парижская штучка. Это педагог. Мастер.
Минск, конечно, не Витебск, тем не менее он был городом с богатыми культурными традициями. С 1890-х сюда стекались настоящие профессионалы, получившие художественное образование в Москве, Санкт-Петербурге, Варшаве, Киеве, Одессе. В начале ХХ века здесь работали Маас, Суковский, Альперович, Курбатов, Волков… Но лучше Кругера никто не писал камерные, психологические портреты. В этом в Минске ему конкуренции не было.
Слом
Полуголодный еврейский мальчишка — блестящий мастер тонкой живописи. Кругер многого добился. Но…
Черная полоса началась сразу после светлой. Реакция на революцию 1905 года привела к тому, что в империи творческим людям стало нечем дышать. «Как художник я работал в мрачные годы неплодотворно: угнетала обстановка полицейского произвола», — признает Яков Кругер позднее. Художник писал не только портреты, но и жанровые картины. Одна из них, созданная в 1906 году, называлась «Погром». Узнав, что Кругер создал «нехорошее» полотно, жандармы ворвались в мастерскую художника и уничтожили картину — порезали на лоскуты.
…Впрочем, в определенной мере он был везучим человеком. Первую мировую и гражданскую пересидел вместе с семьей в Казани. Преподавал, много писал. Видимо, мысленно не раз благодарил судьбу за то, что не поддался всяческим «измам» и «арт-нуво», остался верен реальной манере письма — значит, на кусок хлеба всегда мог заработать. Хороший художник, тем более портретист, всем нужен: и красным, и белым; и даже в лагере может так изобразить коменданта, так потрафить, что, глядишь, будет и ломоть хлеба…
В 1921 году Кругер вернулся в Минск и вплоть до смерти 18 марта 1940-го не покидал родной город.
Спасенные картины
В годы Второй мировой ему, уже покойному, снова повезло.
Как рассказала заместитель директора Национального художественного музея Республики Беларусь Надежда Усова, в июне 1941-го некоторую часть полотен отправили в Витебск, где должна была состояться выставка работ Кругера. А так как Витебск немцы захватили чуть позже, чем Минск, то эти картины успели эвакуировать в Саратов. После войны минские реставраторы привели их в порядок, причем инициатором выступила Елена Аладова, руководитель Государственной картинной галереи БССР (с 1957 года переименована в Государственный художественный музей БССР). Вот так, можно сказать, чудом, до нас дошли три десятка произведений Якова Кругера. Большая часть — 21 картина — находится в художественном музее. В 2000 году в Минске при содействии американской организации «Джойнт» был издан каталог «Яков Кругер (Янкель Мордухович Кругер)»; активное участие в издании принял художественный музей.
В Государственном литературном музее Янки Купалы есть кругеровские портреты Купалы и Коласа. С ними связана легенда: в конце войны советский солдат-белорус в одном из подвалов небольшого немецкого городка случайно нашел сверток. Развернул, а это картины. Солдатик узнал Купалу и Коласа, положил полотна в свой вещмешок, а после войны вернул их на родину.
И все же большая часть наследия Якова Кругера, к великому сожалению, пропала в войну.
Взгляд-судьба
Найти ему место в художественной иерархии непросто. Даже сейчас, в наши дни, Кругера с некоторой осторожностью называют белорусским художником еврейского происхождения. Дело, видимо, в том, что десятки лет Яков Кругер оставался вне шеренги, вне ранжира. К соцреализму его не причисляли — не было у него должного пафоса, живописи не хватало восклицательных знаков.
Какие большие (скажем больше — огромные!) возможности развития были заложены в этом художнике, можно увидеть даже по тем работам, что сохранились: «Мальчик-газетчик» (1907), «Портрет дочери» (1910) и «Портрет П. Мрочковской» (1914)… Тяжеленная сумка у мальчишки набита газетами, а его взгляд — это взгляд взрослого человека, которого обстоятельства не могут сломать. Такой же предстает с портрета и дочь художника — девочка, которая как бы наперед знает свою жизнь. Минская художница, меценат Пальмира Мрочковская — облако волос, медовые глаза, мудрость во всем облике, интеллигентность, оттененная жемчугом серег… Здесь не академичное правдоподобие, не сумма знаний и умений, а сама жизнь.
А дальше…
Прогнуть мир под себя не удалось. И как прогнешь, когда нужно думать о семье, детях… Кругер преподавал на рабфаке БГУ, в минской школе № 8, писал портреты начальников, рабочих, колхозников, столичных интеллигентов… И даже приложил руку к созданию стиля советского парадного портрета — запечатлел Ворошилова, Горького… Последняя картина, оставшаяся на мольберте незаконченной, — «Сталин слушает доклад»… Тем не менее не раз был обруган за мелкобуржуазность. Звание заслуженного деятеля искусств БССР получил в 70 лет, за четыре месяца до смерти.
Кто он? В одном из интервью сам себя охарактеризовал так: «Я — художник Минска».
При жизни он проиграл спор с Парижем. Но не навсегда. Потому что интерес к нему пробуждается. И, уж простите за каламбур, Кругер возвращается на круги своя. Вот и мы, журналисты, заинтересовались: какими художник видел минчан? Какими они были сто лет назад? Какое время смотрит на нас с его полотен?..
Перед войной Яков Кругер жил где-то неподалеку от Дома правительства, это место мы не нашли: видимо, война не пощадила дом. Нашли место упокоения — на кладбище «Военное». Увы, могила заросла крапивой, кустарником. Оградка цела, она и сохранила «жизненное пространство» усопшего 70 лет назад великого минского портретиста. Мы привели могилу в порядок. Подправили надпись на памятнике, покрасили ограду. Посадили цветы.
Здравствуйте, Яков Маркович!