В детстве он играл в солдатиков, которых лепил из пластилина. А сегодня город играет с его бронзовыми человечками. У нас в гостях скульптор Владимир Жбанов
— Владимир Иванович, может, это ваша фамилия определила профессию? Жбан — изделие гончара, который тоже в какой-то мере является скульптором…
— Вы недалеки от истины. Мои дедушка и бабушка родом из российской деревни Выселки — это 300 километров от Пензы. В эту деревеньку Екатерина II ссылала политических и всяких неугодных подданных. Поселенцы в основном занимались сельским хозяйством и гончарным ремеслом. Мои предки, как выяснилось, лепили жбаны. Отсюда и фамилия. Вот и у меня через несколько поколений проявилась тяга к лепке. Хотя желания сесть за гончарный круг так и не возникло.
В детстве я постоянно лепил солдатиков из пластилина. А после 8-го класса с мамой поехал в Минское художественное училище, подумал: вдруг получится поступить. В секретариате спросили: «В какой художественной школе учится ваш мальчик? В обычной? Тогда ему будет сложно». Да я и сам, когда увидел, что учащиеся рисуют всякие кубики, носы, лепят «розетки», расстроился, решил, что у меня ничего не получится. Но в училище все же поступил.
— В художественное училище прошел как самородок. Из 25 человек таких брали только пять. А на последнем экзамене, по композиции, и вовсе удивил комиссию: слепил лошадей, тачанку, оказалось, что сделал почти копию с легендарной тачанки в Каховке, которой я никогда не видел. В учебе, правда, немного разочаровался, на втором курсе даже стал получать двойки… Но на третьем появилась натурщица, рисовать ее было куда интереснее, чем всякие яблоки, уши. А после училища едва не стал военным.
— Из художников в курсанты?! Почему?
— В 19 лет я влюбился в девушку, которую увидел в троллейбусе. В то время как раз зачитывался Ремарком. Незнакомка мне показалась вылитой Патрицией Хольман из «Трех товарищей». Поехал с ней до конечной остановки. Полгода мы встречались, а потом расстались. Я был зеленый пацан, а за ней ухаживал взрослый мужчина, приглашал в рестораны… Чтобы доказать любимой, что я ее достоин, подал документы в Львовское военно-политическое училище. Получил вызов на 4 июля, а 26 июня была защита дипломов в художественном училище. Мама очень переживала из-за моего решения. Посоветовалась с председателем комиссии художником Петром Крохалевым. Тот ужаснулся: «Да вы что! Художник морально не потянет военную службу. Сразу сопьется. Отговаривайте!» Тогда я решил податься в актеры, даже прошел прослушивание на театральный факультет. Но опять вмешалась судьба в лице все того же Крохалева. Он был председателем приемной комиссии в театрально-художественном институте. В итоге стал скульптором. Потом армия, Афганистан, возвращение домой, поиски себя. До 44 лет меня никто не знал. Работал преподавателем в художественном училище, делал памятники…
— И тут вмешался Его величество случай…
— Да. Была пятница. Мы с женой возвращались от тещи, немного поссорились. Я ушел в мастерскую и со злости вылепил «Незнакомку» — даму на скамейке. Поставил миниатюру на полку. Ее увидел один знакомый художник и предложил отлить в бронзе. Сказал, что в Америке такие пользуются спросом. Я отмахнулся, мол, денег нет. А через какое-то время еду к железнодорожному вокзалу, в магазин, чтобы вместе с женой помочь теще выбрать сапоги…
— Все-таки ключевую роль в вашей судьбе сыграла теща!
— Да уж! (Смеется.) Шел я через Михайловский сквер и встретил скульптора Светлану Горбунову с каким-то седым мужчиной. Тот все пальцем по сторонам водил. «Ой, а вот и Володя Жбанов! Слушай, у тебя есть что-нибудь интересное?» — спросила Светлана. И тут я обнаглел: «Есть, и много чего!» «А могу я посмотреть? — поинтересовался ее спутник, это был архитектор Борис Юртин. — Мы хотим установить скульптуру в этом сквере». Я предложил прийти в мастерскую через пару дней, а сам, забыв про тещины сапоги, бросился лепить всяких бабок-ежек, сов, вурдалаков. Мне казалось, что они отлично впишутся в Михайловский. Но взгляд архитектора остановился на запылившейся «Незнакомке». На следующий день был просмотр эскизов в горисполкоме, кроме меня участвовали еще три скульптора. Чуть в обморок не упал, когда выбрали мою работу. С «Незнакомки» в 1998 году и началась вся эта эпопея.
— А что же ваша возлюбленная из троллейбуса?
— Спустя много лет я ее встретил в библиотеке, где она работала. Удивилась: «Ой, Володя! А я тебя по телевизору недавно видела…» Она вышла замуж за того своего поклонника, но быстро в нем разочаровалась.
Вернулся, валацуга!
— Обижаетесь, когда вас называют придворным скульптором Минска?
— Такой вопрос в ушах уже более 12 лет. Один молодой коллега как-то упрекнул: «Вы забили эту нишу, никому в нее не влезть!» И если появляется новая парковая скульптура, ее почему-то приписывают мне. Ту же «Бабку с семечками», что на ступеньках Комаровки. А ведь это работа скульптора Олега Куприянова. Просто я попал в струю. Городу тогда нужны были жанровые вещи — с юмором, с какой-то интересной историей. Ведь каждая скульптура — это своеобразный рассказ. Не спорю, столичные власти поспособствовали моему авторитету, плюс меня раскрутили средства массовой информации. Хотя после «Незнакомки» был год тишины. Потом умер кинопродюсер Владимир Галынский. Он еще при жизни заказал мне свою шуточную скульптуру, хотел установить ее в Минске, но не успел. Его родственники хотели распилить ее и продать на переплавку. Мы вместе с режиссером Борисом Берзнером пошли к главному архитектору города и предложили подарить скульптуру городу. Деньги-то за работу Галынский заплатил. Так в Михайловском появился «Прикуривающий».
Я, кстати, пытался уйти от своей скульптурной манеры, поменять почерк. Вот, например, в прошлом году делал эскиз композиции «Семья» для ЦУМа. Работа уже в литье, в апреле будет установлена. Вылепил символические фигурки без черт лица. Но руководство универмага мою идею не поняло: «А где глаза, губы, нос?» Пришлось слегка приблизить к натуре. Я вообще сторонник реалистичности в искусстве.
— Были ли курьезные случаи, связанные с вашими скульптурами?
— И не один. «Прикуривающему» хотели вначале вставить в пальцы бронзовую сигарету. А потом я подумал: «Зачем? Ведь прохожие тогда не смогут поиграть со скульптурой». И вот как-то наблюдал такую картину: бомж взял из бронзовой руки сигарету и сказал: «Спасибо, мужик! Всегда выручаешь». А еще мне звонили домой: «Прекратите пропагандировать курение!» — «А вы кто?» — спрашиваю. «Я пенсионер, всю жизнь борюсь с никотином». «Что вы! — отвечаю ему. — Я совсем не призываю к курению, наоборот, я как бы говорю прохожим: «Хотите бросить курить, отдайте сигарету Железному!»
В Лиде устанавливали моего «Командированного». А тут как раз группа россиян приехала. Смотрю, подбегает к скульптуре полная такая тетя, обнимает и говорит: «Ой, вернулся, валацуга!» Так за ним это прозвище и закрепилось.
На Комаровке к моему «Фотографу» подходит мамаша с сыном. Мальчишка бьет его по шляпе, потом залезает на плечи, по голове дубасит… «Что это у вас ребенок какой-то агрессивный?» — спрашиваю у женщины. «Да он развивается…» — отвечает. «А почему он развивается на скульптуре?» А она мне: «А в Европе так модно!»
И вот еще. «Даме с собачкой» в очередной раз оторвали зонтик. Привариваем его на место. Подходят охранники рынка. Один говорит: «Ох, смешат нас ваши скульптуры. Вот недавно студента поймали. В шляпу «Фотографа» нужду справлял. Мы ему: «Ты что делаешь?» А он: «А больше некуда!» Архитектор меня в бок толкает: «Я же говорил: наклонить шляпу надо было».
Им бы молоко за вредность
— Часто недовольны своими работами?
— Бывает. Самое страшное, когда они уже стоят в бронзе. А жена еще масла в огонь подливает: «Я же тебе говорила!» Она строгий цензор. Не льстит мне. Но если говорит «хорошо», значит, скульптура действительно удалась. Вообще с коллегами по цеху сложно советоваться по поводу своих работ. Вот и на художественном совете, считаю, не должны присутствовать одни профессиональные художники, пусть будут журналисты, искусствоведы, историки. Иначе совет сводится к выяснению отношений: один скульптор видит так, другой этак. Конструктивного диалога не получается.
— С какими еще трудностями приходится сталкиваться творцу в наше время?
— Главная проблема — продать свое творение. Конкуренция, разные чиновничьи проволочки плюс ценовой фактор. Многие заказчики, когда слышат сумму, возмущаются: «Да вы что! Мы на эти деньги лучше автобус купим». А ведь в стоимость входит не только гонорар автору, но и работа форматора, литейщиков, материалы.
— Не было желания сделать скульптуру из необычного материала?
— Как-то хотел сделать композицию из стекла — мужчину и женщину, чтобы через одну фигуру можно было увидеть другую. Но потом все-таки оставил эту затею. Для меня главный материал — бронза. Дерево, камень — не мое.
— Творческий поиск, создание новых вещей у художника нередко связаны с алкоголем…
— Не считаю, что спиртное является каким-то допингом для художника. Не получается произведения искусства на пьяный глаз! Нельзя сказать, что все люди искусства — алкоголики. Среди художников, скульпторов немало трезвенников. Как оправдательный момент — в человеке накапливается умственная усталость. Выпил бокал-другой вина, и появляется какое-то чувство свободы. Но запой для творческого человека — это страшная вещь! Раньше я смеялся, пока сам не столкнулся. Ты просто выпадаешь из реальности.
— А каким еще профессиональным болезням подвержены скульпторы?
— От постоянной нагрузки страдают суставы. Ведь скульптор все время на ногах. В запале двигаешь двухметровую фигуру, и тут же позвоночник напоминает о себе. Зрение садится. Да и нервной системе достается. Словом, профессия вредная.
Где искать золотой трилистник?
— Чем увлекаетесь кроме скульптуры?
— Люблю музыку, кино, животных. Недавно купил огромного попугая. Оказалось, что он еще птенец. Самый страшный его недостаток — орет как резаный. Внуки убегают. Пока точно не знаем, самка это или самец. Назвали Мусей. Попугай был давней моей мечтой. В детстве я был помешан на книге «Остров сокровищ». Знал почти наизусть. Даже сочинение по ней писал. Причем придумал продолжение романа. Помните, повар спрыгивает в ялик и убегает с сокровищами. В своем рассказе я написал, что он потом вернулся на Большую землю и встретился в таверне с повзрослевшим Джимом. Они купили корабль и отправились в кругосветное путешествие. А Джон Сильвер стал мне практически крестным отцом. Мне он казался таким красивым, умным, ярким. Мысленно с ним советовался. А ведь по сути он авантюрист, подлец. В жизни я потом встречал людей такой породы. Тем не менее он остался моим любимым героем, я даже вылепил его скульптуру, мечтал установить ее в детском парке. Но не получилось.
— Где еще хотели бы увидеть свои работы?
— Сейчас как раз обсуждаю одно место. Неподалеку от Острова слез находится загс. Хотел бы там поставить свою Золушку в стареньком платье, рядом огромная тыква и туфелька валяется. Ведь все невесты в некотором смысле золушки…
— Над чем сейчас работаете?
— Делаю фонтан «Золотой трилистник» для Молодечно к празднику «Дожинки-2011». Знаете, как выглядит этот цветок? Я нашел образ. Это ведь сама любовь цветет! Из трилистника выходит обнаженная Ева и уводит своего суженого. А вокруг в фонтане венки плавают. Фигуры высотой 2,6 метра. Мой эскиз одобрен властями Молодечно и Миноблисполкомом к исполнению. Делаю рабочую модель. Еще леплю «Сапожника» в стиле начала прошлого века — это российский заказ для фирмы, торгующей обувью. А журналистам я бы предложил такую скульптуру — огромная печатная машинка, из которой вылезает страница с будущей статьей. Конечно, вы сейчас набираете текст на компьютере, но машинка все равно остается символом.