Литва обрела независимость 16 февраля 1918 года. Правда, этот период длился недолго — в декабре Красная Армия вошла в Вильнюс для «оказания помощи угнетенному литовскому пролетариату»…Затем Красную сменила польская
В 1939 году Сталин и Гитлер поделили между собой государства, оказавшиеся между советским молотом и германской наковальней. Согласно договору Молотова-Риббентропа, Литва досталась фашистской Германии. Но Сталин предложил Гитлеру обменять ее на Варшавское и Люблинское воеводства. В итоге легким движением «серпа и молота» Литовская Республика превратилась в Литовскую ССР.
18 марта 1990 года началось возрождение литовской независимости. Эта часть еще советской истории проходила на наших глазах и, увы, не обошлась без крови. В январе 1991 года в Вильнюс для «наведения конституционного порядка» вошли псковские десантники…
Дизель-поезд идет на войну
Странное это было время, январь 1991 года. Белоруссия жила в обычном ритме мирной, еще советской жизни. Люди бегали по магазинам, пытаясь отоварить талоны на продукты, и вполголоса ругали власть. А в трех часах езды от Минска, в столице Литвы, бурлили революционные страсти. Верховный Совет готовился к бою. Его здание, превращенное в крепость, опоясывали противотанковый ров и земляная насыпь. Железобетонный тромб закупорил мост через реку Нерис. Местные умельцы спешно перековывали орала на мечи — штамповали противотанковые «ежи» из металлических балок и рельсов. Вдоль дорог, ведущих к парламенту, стояли сотни машин. Автобусы, тракторы, экскаваторы, груженные щебнем самосвалы, «КамАЗы» с бетономешалками в кузовах, бетонными панелями, трубами… По команде сверху (из парламента) вся эта техника должна заблокировать автомагистрали, заслонить стальным хребтом Верховный Совет Литвы от «вражеских танков».
— Нас можно взять только с воздуха, — заявил по радио председатель Верховного Совета Литвы Витаутас Ландсбергис.
14 января 1991 года я решил поехать в Вильнюс и собственными глазами посмотреть, что происходит. В те времена это было просто — сел в дизель-поезд, и через три часа уже в Вильнюсе. Границы между Белоруссией и Литвой еще не было, и хоть власти ввели режим чрезвычайного положения, блок-постов и «санитарных кордонов» на пути в Вильнюс никто не выставлял.
— А вы не боитесь? — спросила кассир, вручая билет. — Говорят, там стреляют!
Я пожал плечами. После двух лет в Афганистане слово «стреляют» меня не очень пугало.
— Впрочем, завтра дизель-поезд могут отменить,— «обнадежила» кассир. — Но все равно, ни пуха вам, ни пера…
Как ни странно, утром 15 января дизель-поезд номер 613 не отменили, и он тронулся в путь от первой платформы станции Минск-Пассажирский.
Чрезвычайное положение, действовавшее в Литве, внешне на Вильнюсе почти не отражалось. По-прежнему ходили поезда и летали самолеты. На улицах не было видно ни военных патрулей, ни танков на перекрестках. Работали магазины и кафе. Единственным вооруженным человеком в Старом городе был очаровашка Бельмондо — с плаката на стене кинотеатра он целился в прохожих, сжимая в руках кольт 38-го калибра. Я зашел в телефонную будку, набрал номер вильнюсского друга и в шутку брякнул: «Cпецназ заказывали?»
Выдержав паузу, он продиктовал свой адрес.
— Нам не до шуток, — пожимая мне руку на пороге своего кабинета, сказал приятель. — Это лишь внешне все тихо-мирно. На самом деле ситуация накалена до предела! Послушай, что говорят по радио!
Он включил старенький ВЭФ. Из осипшего динамика доносился мужской голос: «…В час тридцать начались события. В третьем часу ночи в морг начали поступать тела погибших…»
— Говорит какой-то очевидец событий 13 января, — пояснил приятель.
«Вместе с журналистами я видел эти трупы, — продолжал рассказ очевидец. — Один лежал на цинковом столе лицом вниз. Второго врачи уже зашивали… словно разорванный мешок. Оба трупа имели пулевые отверстия и рваные осколочные раны. Один из них — молодой парень 20 лет, пулевое отверстие в голове, в теменной области. Значит, стреляли с телебашни…
В морге в Сантаришкес — два трупа. Офицер, убитый в спину, и литовец из демонстрантов. На полу лежали еще четыре трупа».
— Как тебе новости? — спросил приятель. — Теперь ты понимаешь куда попал? Это реальная война, а не пионерская игра «Зарница»!
— Кстати, телефоны в Вильнюсе прослушиваются Поэтому не говори глупостей про спецназ, — добавил он. — Могут неправильно понять…
Рассказ очевидца событий из динамика ВЭФа убил меня морально наповал. Было очевидно, что в Вильнюсе кто-то повторяет прошлогодний бакинский сценарий. Даже месяц выбрали тот же — январь. И цвет — чёрный…
Выйдя на улицу, я вдруг ощутил непонятно откуда появившийся страх. Он, словно иприт, ядовитой дымкой стелился вдоль тротуаров. Час назад все было нормально, а теперь вдруг любой звук за спиной напрягал нервную систему. Казалось, улица вымощена не булыжником, а противопехотными минами, и каждую секунду может раздаться взрыв. Прохожие, будто тени, скользили мимо.
Первых десантников увидел у здания республиканского телецентра. Они стояли цепью, в касках, бронежилетах, палец правой руки на спусковом крючке автомата. Сзади, чуть поодаль, темнели две БМДшки (боевые машины десанта), а напротив цепи десантуры вдоль обочины горели свечи, лежали цветы в память о погибших на этом месте прошлой ночью. Цепь на цепь, стенка на стенку. С одной стороны безусые пацаны в солдатских шинелях, не понимающие, какого черта их сюда пригнали командиры. С другой — свечи памяти и люди с опухшими от слез и ненависти глазами. А между ними — асфальтовая лента шоссе, как демаркационная линия.
Пытаюсь говорить с бойцами из оцепления. Показываю им удостоверение военного корреспондента. В ответ один из них передергивает затвор автомата, направляя дуло мне в грудь…
От здания телецентра еду к телевышке. Проезжаю мимо педагогического института — окна крест-накрест заклеены бумагой. Как во время войны в блокадном Ленинграде…
Вокруг телевышки в людском море колышутся национальные флаги. Снова свечи, цветы на мокром асфальте.
У здания Верховного Совета суетятся экскаваторы — спешат закончить противотанковый ров. Ландсбергис уверен, что Москва бросит в атаку танки.
Вспомнились его слова: «Нас можно взять только с воздуха».
Кавказская пленница
К счастью, «великая литовская революция» закончилась на мажорной ноте.
Псковские десантники ушли. Жертв «черного января» торжественно похоронили на Антакальнисском кладбище. Теперь здесь мемориал в честь тринадцати защитников свободы Литвы. Сквозь тернии 1990-х страна шагнула в созвездие ЕU. Хорошо это или плохо? На этот вопрос каждый литовец отвечает по-своему. Одни (те, кто не смог вписаться в новый исторический поворот) ностальгируют по советскому прошлому и смотрят в новогоднюю ночь «С легким паром…». Другие (кто сделал бизнес, кому вернули земли и недвижимость, конфискованную советской властью), искренне радуются новой эпохе. Я встречал семью, которой литовские власти вернули 50 гектаров земли и старый трехэтажный дом в Паневежисе. Они все это продали, переехали в Испанию. Купили маленькую гостиницу и радуются жизни.
23 года спустя, в январе 2014 года, я снова оказался в Вильнюсе. Проездом. Вышел из автобуса на автовокзале, мечтая побродить по Старому городу. На электронных часах светились зелеными огоньками цифры 20.00. Мой самолет вылетал из Вильнюсского аэропорта только в 6 утра. Первое впечатление — удивление. Обычно на привокзальных площадях круглосуточно бурлит жизнь. А тут как-то неестественно безлюдно. Одинокие прохожие, сутулясь под зонтиками, спешили по своим делам. Тинейджеры на троллейбусной остановке пили пиво. У мусорных баков шуршали целлофаном бомжи. На ступеньках железнодорожного вокзала курили полицейские. Пока их главным объектом наблюдения была колония бомжей в сквере напротив, которые норовили проскочить в залы ожидания погреться. Но самое напряженное для стражей порядка время — с 4.21 до 4.38, когда прибывает поезд Москва — Калининград. Официально он называется «Янтарь». Неофициально — «Кавказ-экспресс». Этот поезд давно облюбовали нелегальные иммигранты из республик Кавказа, мечтающие прорваться в Евросоюз. Литва для них — первый и единственный европлацдарм, куда можно попасть без визы. Достаточно купить в Москве билет до Калининграда и, когда поезд пересечет границу Литвы, выскочить на одном из полустанков и «сдаться» властям.
Это одна из проблем, которую Вильнюс получил от Евросоюза в нагрузку к членству. Согласно Женевской конвенции 1951 года Литва обязана принимать беженцев, рассматривать их заявления о предоставлении убежища. Все было бы нормально и правильно, будь эти люди реальными беженцами, нуждающимися в помощи! На самом деле у 90 процентов просящих убежища криминальное прошлое. Одни хотят получить литовские документы, чтобы затем переехать в более зажиточные страны Евросоюза. Другие оседают в Вильнюсе, занимаясь отмыванием денег, переправкой нелегальных иммигрантов в Западную Европу и Скандинавию. В минувшем году в Вильнюсе на криминале попался даже младший сын первого президента Чеченской республики Джохара Дудаева. Его судили за сбыт фальшивых литовских паспортов. Если 10 лет назад литовцы искренне сочувствовали чеченским беженцам и поддерживали их, то сегодня (особенно после событий в городе Пабрад, где беженцы терроризировали местное население и совершили несколько убийств) они их боятся и не хотят видеть в своей стране. А чеченцы в ответ обещают превратить Литву в эмират «Литвенистан». И это не шутка! И эти угрозы сегодня касаются не только Литвы…
Потому-то каждое утро усиленные полицейские наряды в полной боевой экипировке встречают поезд Москва — Калининград, пытаясь предотвратить высадку «кавказского десанта» на литовскую землю.
Общаясь с полицейскими, интересуюсь, не опасно ли вечером гулять по улицам Вильнюса.
— Не волнуйся, — смеясь, похлопал меня по плечу здоровяк Витаутас. — Только в подворотни не лезь и будь осторожен с цыганскими гадалками! А то останешься без денег.
Темной безлюдной улицей Гяляжинкялё я пошел по направлению к Старому городу. Поплутав, вышел к Аушрос Вартай — Святым воротам, шел мимо костела святой Терезы и церкви Святого духа, где январским вечером 1991 года монахи выгружали из пикапа ящики со свечами, обсуждая события ночи 13 января. Спустившись по улице Аушрос Варут, вышел на Ратушную площадь. В древние времена здесь стоял эшафот — рубили головы провинившимся поданным короля, а теперь бродят толпы туристов. Впрочем, туристов много, когда тепло. В январе 2014 года на улочках Старого города было неуютно, холодно и накрапывал дождь. Выпив кофе, я поехал в аэропорт.
Люди как сырье
Если в Средние века Ратушная площадь Вильнюса была местом, откуда расходились пути-дороги в соседние города и страны, сегодня эту роль играет Вильнюсский
аэропорт. Именно здесь самое оживленное место в стране. Отсюда литовцы отправляются в поисках счастья во все концы света. Возможность свободно перемещаться по миру — то самое главное, что получили они, вступив в Евросоюз. Одновременно были закрыты фабрики-заводы, которые по европейским стандартам считались технологически устаревшими, не вписывались в индустриальную схему Евросоюза. В итоге появилась масса невостребованной рабочей силы. Сегодня эти люди — главная строка литовского экспорта. Как говорила Тэффи, «люди пошли в сырье»… Каждый день десятки лоукостеров развозят «литовское сырье» по европейским городам. Лиссабон, Брюссель, Лондон, Бирмингем, Манчестер, Осло, Берлин, Рим и даже Рейкьявик.
В полночь зал вылета Вильнюсского аэропорта напоминал киевский майдан — баррикады из чемоданов и сумок, сотни людей вокруг. Одни дремлют в ожидании своего рейса, сидя в пластиковых креслах, спят на полу, подложив под голову дорожную сумку. Другие стоят в очереди на регистрацию. Под лестницей, ведущей к офису авиакомпании LOT, нахожу свободное место. Рядом расположилась компания людей, говорящих по-русски.
— Наивный народ, — усмехаясь, говорит мужчина, кивком головы указывая на литовцев, стоящих в очереди для регистрации на рейс Вильнюс — Дублин. — Они думают, в Ирландии, Британии им медом намазано. Сейчас туда столько народу понаехало, что даже дворником невозможно устроиться!
— Среди этих людей не все гастарбайтеры-новички. Многие давно живут в Англии, — ответил ему собеседник. — Это же видно по одежде, обуви, чемоданам. Вон, смотри, какая роскошная блондинка с сумкой «Луи Виттон». Она явно летит в Дублин не в первый раз…
— Ну да, с виду поп-звезда, а на самом деле наверняка работает уборщицей или памперсы старикам меняет в доме престарелых, — ответил первый мужчина.
Из подслушанного разговора узнал, что легче всех адаптируются в чужих странах люди простых профессий. Если вы были разнорабочим на фабрике в Каунасе, то и в Манчестере легко найдете работу упаковщика и будете счастливы, получая 1.200 фунтов в месяц. Впрочем, после вступления в ЕС Румынии и Болгарии на рынке труда в Евросоюзе стало тесно, зарплаты упали.
— А вот у представителей интеллигенции шансы найти работу всегда были мизерными, — вмешалась в разговор миниатюрная шатенка лет 50 по имени Алиса. — К примеру, я преподавала английский язык в школе. Потом попала под сокращение. Конечно, со своим опытом легко могла найти новую работу, но…
Алисе захотелось перемен в жизни. Ведь в последние годы все вокруг куда-то ехали из Литвы в поисках работы, лучшей жизни, а она дальше Тракая никуда не выбиралась. Учила детей английскому, а сама никогда не была в англоязычной стране. В общем, купила билет и полетела в Великобританию: кто-то ей нашептал, что там катастрофически не хватает хороших педагогов в школах и она с университетскими дипломами будет в Англии нарасхват.
— Прилетела я в Бирмингем, стала на учет, — продолжает Алиса, — как временно безработная, подала документы на пособие, спрашиваю, как работу в школе найти. А они посылают в… Интернет, на сайты всякие. Я думала, мне сразу дадут направление на работу, а мне говорят: сама ищи!
Алиса рассылала резюме по школам Бирмингема и не получала ответов. Лишь через 2 месяца раздался первый звонок. Ей сообщили, что в восторге от резюме и рады взять на работу, но…
— Есть ли у вас кроме литовских дипломов британский сертификат? — поинтересовалась администратор.
— Нет, — отвечает Алиса.— Не успела еще английскими сертификатами обзавестись. И в МИДе сказали, что литовских дипломов достаточно!
Увы, оказалось, что в Британии диплом Вильнюсского университета не котируется, хоть ты его бриллиантами облепи.
Пришлось Алисе из педагога переквалифицироваться в уборщицы.
— Выдержала 5 месяцев, — признается она. — А потом психанула. Думаю, какого черта это терпеть? У меня два высших образования! Я в Вильнюсе была востребованным учителем. А в Англии меня превратили в уборщицу! Чтобы прокормиться и снять комнатку в грязной квартире, вынуждена мыть полы у людей, которые даже Шекспира не читали!
Собрала Алиса вещи и полетела назад в Вильнюс…
— Снова работаю в школе, даю частные уроки. Хожу в театры, на концерты. Чувствую себя человеком, а не рабом на английских галерах!
Объявили регистрацию на рейс в Таиланд. Мои соседи подхватили чемоданы и пошли к стойкам — сдавать багаж.
Что ж, за этих людей можно порадоваться — они летят отдыхать, а не вкалывать на «чужих плантациях».
В 5 утра объявили регистрацию на рейс Вильнюс — Лондон. Народ засуетился, разбирая баррикады из чемоданов и сумок, прощаясь с родными. О, эти прощания в литовских аэропортах, когда слезы смешиваются с каплями дождя и дует колючий ветер с Балтийского моря. Сегодня провожают одних, завтра будут провожать других. И так каждый день. Встречи и расставания. Вахтенный образ жизни…
Глядя на этих людей, вынужденных покидать родину в поисках лучшей доли и «длинного евро», я мысленно пожелал им удачи.