Легенде белорусского спорта Михаилу Цейтину 94 года, но он до сих пор преподает в Белорусском государственном университете физической культуры (БГУФК). Мудрый, сильный человек с неимоверной жаждой жизни
Договориться о встрече с Михаилом Ильичом было проще простого: он сразу ответил на телефонный звонок и пригласил… на Минское море:
— Я сейчас в санатории «Юность» отдыхаю. Можете приезжать.
В гостиничном номере мой взгляд выхватил лежащую на столе тетрадь с какими-то записями.
— Неужели и здесь работаете?!
— Конечно! Разрабатываю комплекс упражнений для школьников. Меня беспокоит слабое физическое развитие современных детей. Они сейчас и горбатые, и сутулые, как будто без мышц совершенно. Это катастрофа…
— Спортивные секции, однако, сегодня не пустуют. Родители стремятся пристроить туда детей как можно раньше.
— Но это ведь спорт! Не путайте его с физкультурой. Хотя без правильного физического развития занятия спортом не принесут желаемых результатов. Нынешняя школьная программа по физвоспитанию абсолютно безграмотная. Твердо убежден: школе нужен конкретный материал, которым обязан овладеть каждый ученик. Я разработал 8 групп упражнений 3 уровней сложности. Они задействуют весь опорно-двигательный аппарат. С ректором БГУФК уже есть договоренность: вернусь из санатория и сниму со своими студентами видеофильм — проиллюстрируем выполнение всего комплекса с подробным комментарием. Потом предложим диск Министерству образования…
Не понимаю, почему не бьют во все колокола. Ведь когда начинается эпидемия гриппа, Минздрав, телевидение, газеты бесконечно рассказывают о том, как уберечь себя, как вылечиться. В плане же физического развития мы население не образовываем, хотя, повторюсь, то, что творится сейчас с нашими детьми — катастрофа. Одна из основных задач школы — привить ученикам любовь к физическим упражнениям.
— Но каким образом, если на уроках физкультуры интересно немногим детям?
— Частым повторением одних и тех же упражнений. Только тогда ребенку станет интересно, потому что он начнет ощущать мышечную радость — прилив сил, от чего хочется улыбаться. У нас же физруки стремятся к разнообразию упражнений. Но это кинофильмы можно смотреть разные, а упражнения нужно повторять.
— В одном из интервью вы как-то сказали, что утренняя зарядка вредна. Это действительно так?
— Не совсем. Во вред идет развивающая утренняя гимнастика, например, качание пресса. После сна организм еще не готов к нагрузке: мышцы укорочены, проводящие двигательные пути закрыты. А вот активизировать кровоснабжение можно и нужно: подышать, походить до легкой испарины. Конечно, если вы будете делать это каждый день годами, организм приспособится. Но ради чего его так испытывать? Иногда это допускается. Например, когда я готовил к Олимпиаде в Мельбурне женскую гимнастическую сборную, тренировку проводил в 5 часов утра по московскому времени, потому что в Австралии уже было 10.00.
— Михаил Ильич, что, на ваш взгляд, нужно сделать сегодня для того, чтобы вернуть профессии педагога ее былой престиж?
— Надо быть хорошим учителем.
— А как им стать?
— Давать какой-то рецепт тут очень сложно. Но я уверен, что учителя можно назвать педагогом в том случае, если он ХОЧЕТ научить. Тогда он найдет и слова, и подходы, и нужные жесты. И, бесспорно, он обязан знать свой предмет.
— Вы больше полувека преподаете в университете физкультуры, пережили не одну реформу в сфере высшего спортивного образования. Чего ему не хватает сейчас или все замечательно?
— Качество нашей работы не оценивается. Вы ведь нигде не услышите, чтобы давали оценку тренеру как педагогу. Во внимание берется лишь один показатель — медали, а то, что он грамотно выстраивает учебный процесс, его любят дети, никто не оценивает… Медали, конечно, нужны, но они не главное.
Доминантой должны быть показатели физического развития. Спортивную гонку не признавал и Петр Лесгафт, основоположник научной системы физического развития в России. Он писал: «Несчастен тот, кто знаком с алкоголем, азартными играми и спортом». Величайший был педагог.
— Но в вашу жизнь спорт тоже вошел очень рано: в 6 лет вы уже работали в цирке…
— В цирк попал случайно. Моя семья жила в Горках, в Могилевской области. Отец умер, когда мне было 4 года. Мать осталась с 8 детьми одна. Однажды в город приехал польский бродячий цирк. На следующий день после представления я пошел на площадь, где выступали артисты, и начал кувыркаться. Меня заметили, хозяин шапито поговорил с мамой, пообещал платить за меня деньги, и я уехал. Год тренировался, потом начал участвовать в утренних представлениях, чуть позже — в вечерних. Выступал под куполом на воздушной рамке.
— Со страховкой?
— Нет, без нее больше платили. А я ощущал себя кормильцем семьи.
— Это же так тяжело, ведь ребенок еще совсем…
— Нормально. Меня кормили, иногда били, если что-то не так на репетиции делал. Но я во многом благодарен тем своим учителям. Простой пример. Хозяин цирка учил меня стоять на руках в полной темноте. Я тогда не понимал зачем. Оказывается, отключается зрительный анализатор и обостряются двигательные рецепторы. Этот метод потом применял в своей работе, тренируя гимнастов. В Советском Союзе (до войны и после) я считался лучшим стоечником: на одной руке, на двух, в стойке на голове. В 1948-м меня даже взяли в состав советской делегации, которая отправилась в Прагу на XI Всемирный сокольский слет…
Если я боялся выполнять какие-то элементы на вертушке, меня на лонже поднимали на еще большую высоту, под самый купол. Потом уже работать было не страшно. Вот так: учили не от простого к сложному, а от сложного к простому.
— Слышала, что во время войны вы едва не лишились ноги. Ее не ампутировали только благодаря одному из ваших институтских преподавателей.
— Ранили меня в Ельце. Отправили в Тамбов на операцию. А ночью город начали бомбить, и нас, раненых, повезли в Уфу. 19 суток был без перевязки… Доктор в уфинском госпитале посмотрел и вынес однозначный приговор: «ампутация». Я просил: «Мне нельзя ногу потерять, я спортсмен, кроме того, пальцы чувствую…» А он в ответ: «Ну, если спортсмен, то жди утра. Завтра здесь будет твой земляк профессор Борис Наумович Цыпкин». Он преподавал у нас в институте травматологию и хирургию. Борис Наумович пришел утром со словами: «Где тут мой родственник?» Узнал меня. Оказалось, гангрена не грозила. Нога осталась цела… А с Цыпкиным я еще раз встретился уже после войны, в Минске. Он тогда был главврачом в 3-й клинике.
— Как для вас началась война?
— Помню, готовились к физкультурному параду. Тренировались на Всебелорусском стадионе (сейчас там находится Дворец водного спорта). Раннее утро, поднимаю голову и вижу: в небе идет воздушный бой. Я ведь был добровольцем на советско-финской войне, занимался в аэроклубе, имел на счету 3 парашютных прыжка, поэтому сразу сообразил, что к чему… А в 12 часов по радио выступил Молотов. На стадион приехали трое в штатском. Тем, кто хочет продолжать учиться, предложили ехать в Москву, остальным — собраться в институте для отправки на фронт. Я, конечно же, выбрал второе…
Победу встретил в Дрездене. Меня оставляли начальником физподготовки Нахимовского училища в Куйбышеве в звании полковника, но я отказался. Вернулся домой. 6 августа 1945-го уже участвовал во Всесоюзном параде физкультурников в Москве. Потом восстановился в институте. Таких студентов, как я (кто воевал) было 18…
— На работу идете с радостью?
— С огромным удовольствием! Я не представляю, как можно не работать. Иногда вроде бы плохо себя чувствую, но надеваю форму, вхожу в зал — и все уходит…
— Михаил Ильич, и последний вопрос, личный: это правда, что с годами появляется чувство внутренней свободы?
— Это от человека зависит. У меня, например, свобода внутри была всегда. Я никогда ни от кого не зависел.