Невролог — об ответственности врачей, о пациентах-мучениках и об очередях в поликлиниках
О приеме
— Григорий Давидович, вы более 50 лет в медицине. Почему даже в столице так сложно найти хорошего невролога? Пациенты жалуются: к одному доктору обращаются, другому, третьему, а толку…
— Хороших врачей вообще мало. Быть доктором — это призвание. К сожалению, не каждому человеку, окончившему медицинский вуз, суждено реализовать себя в практическом здравоохранении в качестве компетентного специалиста.
— Вы ушли от ответа: как попасть к неврологу, который действительно поможет?
— Слухами земля полнится. Ищите доктора, который обладает довольно высоким уровнем интеллекта и умеет общаться с пациентами. Запомните: врач, который не способен при общении с больным создать атмосферу взаимопонимания, никогда не получит значимого результата лечения. Это касается не только неврологии, но и других направлений в медицине.
— На приеме в поликлинике у доктора мало времени для осмотра, общения с пациентами. Ему не до разговоров.
— Есть такой момент, но ни один уважающий себя врач, который ведет прием в поликлинике, не сможет уложиться в 10-15 минут. Чтобы осмотреть одних больных, ворую время у других.
— Задерживаетесь после работы?
— Естественно, прием затягивается. Но дело не в этом. Знаю одно: если ты не смог уделить пациенту достаточно внимания, то сделай хотя бы минимум, чтобы человек не ушел от тебя разочарованным. Считаю, что нет никакой нужды сокращать время приема до смехотворно критического. Больше потеряешь, так как не сможешь правильно поставить диагноз.
— В коммерческих медицинских центрах на прием одного пациента отводится гораздо больше времени. Вы могли туда пойти, чтобы не задерживаться после работы.
— Я в таком возрасте, а мне 77 лет, когда не хочется менять образ и стиль жизни. Частная медицина не по мне, даже если там платят больше.
— Зарплата вас не волнует?
— Волнует. Если бы не волновала, сидел бы на пенсии дома или взял бы минимальную нагрузку и радовался тому, что позволяют работать. Но я всю жизнь много трудился, очень мало бывал дома, и мой труд, как и остальных обычных врачей, был не очень хорошо оплачиваемым. Но о своем выборе никогда не жалел. Вернемся к врачебной специфике. Когда дочь была школьницей, учителя просили ее, чтобы папа пришел в школу и рассказал о своей профессии. Она отвечала: «Папа поздно с работы домой приходит. Он не сможет». «Так пусть придет в субботу», — настаивали педагоги. «По субботам он сутками в больнице дежурит», — объясняла дочь. Так и прошла моя жизнь. Дети выросли. Стали достойными людьми.
О диагнозах
— Возвращаясь к неврологии. Как помогаете людям, у кого и там болит, и тут болит, а коллеги, которые к вам направили, не знают, почему?
— И я не знаю.
— Мне говорили, что вы скромный человек, но не настолько же! О вас отзываются: ставите правильные диагнозы тем, кто годами ходил по поликлиникам и больницам.
— Каждому, кто ко мне обращается, по мере возможности стараюсь помочь. Да, меня рекомендуют пациенты. Может, потому что я к ним нашел подход. Более внимательно осмотрел, пообщался, не пожалел времени, чтобы тщательнее разобраться в медицинской документации. Знаете, как бывает: больного гоняют по клиникам, потом он обращается ко мне. Приходит с кипой документов. Читаю их и про себя думаю: «И что вы, коллеги, у него лечили?» Порой созваниваюсь с ними. Но об этом пациент никогда не узнает, с ним такое (халатное отношение) никогда не обсуждаю.
— Григорий Давидович, смотрю на ваш кабинет. Никакой аппаратуры не вижу.
— В поликлинике из оборудования неврологу нужен минимум — неврологический молоточек, тонометр. Ну и мозги. Как любому доктору. И еще, как уже говорил, надо чувствовать больного. Опыта у меня достаточно (в неврологии с 1967 года. — Прим. авт.). Когда на консультацию в наш городской кабинет направляют человека с болезнью Паркинсона, я его вычисляю и без современной высокотехнологичной аппаратуры. На днях была такая пациентка. Диагноз (болезнь Паркинсона) ее шокировал. Лечили-то у нее боли, связанные с остеохондрозом шейного отдела позвоночника…
— …о чем выше мы и говорили. Вам жаловались пациенты, что не могут напрямую попасть к неврологу. Только по направлению участкового терапевта или врача общей практики.
— В этом есть смысл. Потому что неврологов, во-первых, не хватает, и если каждый человек с болями в спине, руке будет напрямую к нам обращаться, не сможем охватить такой поток. Во-вторых, участковые врачи способны оказать медицинскую помощь и назначить лечение больным в несложных случаях. Эти доктора должны проводить отбор пациентов для последующих консультаций у узких специалистов. Правда, увы, отбор они проводят не всегда обоснованный.
— Сами себе противоречите. Проводят участковые врачи отбор, да не тот.
— А все потому, что времени у них мало, чтобы толком разобраться, к какому специалисту пациента направить. Что им остается? Жалобы на здоровье выслушать, быстро осмотреть, лекарства назначить. Больничный дать или не дать…
— И все же: с какими болячками к вам направляют?
— В большинстве случаев с радикулитами, невритами, поражениями периферических нервов, травматическими поражениями нервов на руке, ноге. В основном это пожилые люди. Я с ними примерно одного возраста. Общий язык находим.
О понимании
— Вы застали время, когда одни пациенты уважали врачей, другие боготворили. А сегодня многие ваши коллеги жалуются на пренебрежительное отношение больных. Обидно?
— Нет. За всех врачей не скажу. Но я не замечал пренебрежительного отношения ко мне как к доктору. Да, иногда пациенты рвутся в мой кабинет с возмущением, почему долго осматриваю больного. Я говорил ранее, что вести прием по верхам — не мой случай, не моя тактика. Поэтому приходится подождать. Эти же недовольные заходили потом ко мне. Объяснял им: «Извините, у меня пожилой больной. Надо разобраться с его жалобами на здоровье, а не бросать человека на полпути. Ведь в нашем кабинете ведется не обычный поликлинический прием, едут со всего города». Словом, приходится искать способы, чтобы снять напряжение.
Свежий пример. Мужчина, которому минут 20 пришлось подождать под дверью, вскипел. Пришел на консультацию с женой. По здоровью у нее серьезные проблемы. Я его супругу внимательно осмотрел как человека, перенесшего три операции на спине в молодом возрасте. И не уложился в отведенные минуты. Мужчина все понял, извинился за свое поведение.
Убежден: всё должно быть в пределах разумного. Не надо разжигать страсти вокруг очередей в поликлиниках и трубить об этом на всех углах. Но если медработники не умеют налаживать контакт с больными, не утруждаются назначать необходимые дополнительные обследования, неправильно лечат… Это действительно проблемы.
О личном
— Что в окружающих неприемлемо для вас?
— Не люблю фальшивых людей. И приспособленцев. Я не самый коммуникабельный человек. И те друзья, приятели, с кем сейчас общаюсь, — из детства, юности, студенчества. В более старшем возрасте предъявляешь к людям завышенные требования, поэтому не могу похвастаться широким кругом знакомств. Семья в моей жизни прежде всего.
— Супруга — доктор?
— Галина — физик. Сын Илья окончил химфак БГУ. Живет в Москве. Женат, две дочери. Всё у него хорошо. Дочь Вера в Минске. Она журналист. Ранее работала на телевидении (ОНТ, «Мир»), теперь на интернет-портале «Спутник». У нее тоже дочка.
— Жена ревновала вас к работе?
— Нет. Она понимающий человек. И к моим друзьям никогда не ревновала. Скажу больше — они стали ее друзьями.
— А вы ревнивый человек?
— Не сказал бы. Да и повода мне не давали. Ревность — это плод болезненного воображения. У ревнивых людей семейные взаимоотношения построены на лжи. Жизнь у них такая. Это неинтересно. И даже отвратительно.
— Чего вы не смогли бы простить?
— Предательства. Мне не импонируют люди, которые с легкостью распоряжаются судьбой другого человека. Но сама жизнь отметала тех, с кем мне некомфортно. Ненадежных для меня людей. Хороший или плохой я человек, не мне судить. Но близким я нужен. Они меня ценят. И это главное.